независимые исследования российской экономики

Найти

НА ГЛАВНУЮ ОБ ИНСТИТУТЕ ПУБЛИКАЦИИ ВЫСТУПЛЕНИЯ СОВМЕСТНЫЕ ПРОЕКТЫ

ЭКОНОМИЧЕСКИЙ РОСТ

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ СВОБОДА

ПОЛИТИЧЕСКАЯ СВОБОДА

ЭКОНОМИЧЕСКИЕ БОЛЕЗНИ

МАКРОЭКОНОМИКА

КОРПОРАТИВИСТСКОЕ ГОСУДАРСТВО

ГРУППА ВОСЬМИ (G8)

КИОТСКИЙ ПРОТОКОЛ

ГРУЗИНСКИЕ РЕФОРМЫ

Блог Андрея Илларионова

 

 

 

    

      

 

Союз "Либеральная Хартия"

горизонты промышленной      политики                                         

ИРИСЭН

 

МАКРОЭКОНОМИКА

Было ощущение, что можно свернуть горы
Сноб, май 2011 г.

   Экономист, бывший помощник президента России, Андрей Илларионов с 2005 года не работает на государственных должностях. В 2010 году он подписал открытое письмо деятелей оппозиции с требованием отставки Владимира Путина. Корни большинства проблем сегодняшней России он видит в ошибках, совершенных в 1991-92 годах. 

   С: В августе 1991 года у Вас было ощущение эйфории?

   Не то слово. Месяцы после августовского путча до января 1992 года – это фантастическое время. Было ощущение чего-то совершенно невероятного, свершившегося чуда! Никогда – ни до, ни после – ничего подобного не было. Сильно сомневаюсь, что такое может повториться. Было ощущение удивительного эмоционального подъема. И не только у меня – у миллионов людей. Была надежда, буквально физическое ощущение, что вот сейчас можно свернуть горы. А как восхищенно к нам относился окружающий мир! Ведь тогда нас, постсоветских граждан, в мире буквально на руках носили!

   Но вот уже в начале 1992 года на меня стали накатывать опасения, стало нарастать беспокойство. В мае-июне начало укрепляться чувство, что поезд летит под откос. В июле, после очередного разговора с Гайдаром, стало ясно, что машинист то ли не видит, то ли не хочет видеть, куда несется поезд, что впереди — катастрофа. И такое возникло посасывание под ложечкой — что, вот, понимаешь неизбежность происходящего и что тот, у кого есть полномочия изменить курс, ничего делать не будет. И было такое ощущение полета под обрыв с широко раскрытыми глазами и стиснутыми зубами.

   С: Почему уже в 1992 году у Вас появилось предчувствие провала?

   Первым шоком стало то, что поначалу не было принято мер по либерализации экономической деятельности. Указ о свободе торговли был подготовлен, по сути, вопреки Гайдару Михаилом Киселевым и был подписан Борисом Ельциным лишь в конце января. Второй звонок прозвенел в двадцатых числах января 1992-го, когда Гайдар подписал соглашение с шахтерами (о значительном повышении шахтерских зарплат — Прим. ред.). По тем временам это были огромные деньги. Но самое главное — пугала легкость, если не легкомысленность, с какой раздавались колоссальные государственные средства. Стало очевидно — если так продолжать раздавать деньги, то никакой финансовой стабилизации точно не будет. До прихода в правительство в течение пяти лет в рамках экономических семинаров мы неоднократно обсуждали, что прежде чем приступать к структурным реформам, необходимо обеспечить финансовую стабилизацию, что нужно сокращать субсидии, срезать неэффективные расходы. Гайдар по этому поводу написал не одну очень правильную статью, в том числе и в журнале «Коммунист», и в газете «Правда». И вот через три недели после начала реформ гигантские деньги молниеносно отдаются шахтерам — совершается действие, прямо противоположное тому, что обсуждали, что обещали, что собирались делать. А с мая 1992 года раздача денег правительством приобрела совершенно фантасмагоричный характер. Неизбежно она привела к началу инфляционной волны, ведшей к разрушению экономики, к развалу социальной сферы, к политической дестабилизации.

   С: Когда Вы говорите, что до этого пять лет обсуждали реформы, что Вы имеете в виду?

   Те обсуждения, какие проходили в рамках группы, получившей потом название «московско-ленинградской группы экономистов». У нее, как и положено по исторической легенде, были три источника и три составные части. Первым источником стала группа экономистов, зародившаяся осенью 1979 года на сборе картошки из спора Григория Глазкова, Юрия Ярмагаева и Анатолия Чубайса о постановлении партии и правительства по поводу совершенствования экономики, а затем сформировавшаяся в начале 1980-х годов вокруг Совета молодых ученых Ленинградского инженерно-экономического института. Другим центром стала группа более радикальной экономической молодежи, объединившаяся с 1986 года вокруг клуба «Синтез», созданного Андреем Прокофьевым и Борисом Львиным при Ленинградском дворце молодежи. Третьим источником стал созданный Гайдаром в конце 1990 года при Академии народного хозяйства в Москве Институт экономической политики. Контакты между участниками этих трех центров стали регулярными с середины 1980-х годов. С 1986 года стали проводиться совместные семинары, на которых детально обсуждались необходимые реформы.

   Например, в 1988 году, сидя у костра на берегу Ладожского озера под Питером, обсуждали доклад Бориса Львина о неизбежном распаде Советского Союза. Тогда он дал жизни СССР максимум три года. Против такого анализа тогда категорически выступили Гайдар и Чубайс. На другом семинаре Чубайс весьма эмоционально возражал Виталию Найшулю, предложившему для приватизации государственного имущества ваучеры.

   С: У Вас тогда была выработана единая стратегия, как надо реформировать страну?

   И да, и нет. По сути — основные идеи, принципы, направления, цели были обсуждены не раз. Но формально написанного текста, объединившего бы в одном документе основные соображения, увы, не было. Было понимание, что реформы должны были идти по трем направлениям — в политической, экономической, национально-государственной сферах. В экономической сфере должен был произойти переход от плановой экономики к рыночной, в политической — от авторитарного режима к политической демократии, в национальной сфере — переход от имперского государства к национальным государствам.

   Блок экономических реформ был разработан довольно подробно. Он также состоял из трех основных частей: экономической либерализации, финансовой стабилизации, структурных реформ, крупнейшей из которых являлась приватизация.

   Последовательность реформ также была совершенно понятной. Сначала надо было провести либерализацию – ее можно было сделать за один день, за один час, собственно говоря, одним росчерком пера. Объявлялось бы, что каждый может делать все, что хочет. Отменялись бы регулятивы, ограничения, запреты — все, чтобы не мешать людям работать. Финансовая стабилизация нацелена на подавление инфляции и потому, по определению, не могла быть проведена за один день. По опыту успешных финансовых стабилизаций в Латинской Америке и Восточной Европе было ясно, что она может занять от 4 до 6-8 месяцев. Что же касается структурных реформ, то было очевидно, что их невозможно сделать ни за день, ни за полгода, ни за год. Хорошие структурные реформы делаются годами. Но начинать приватизацию без завершенных либерализации и финансовой стабилизации было очевидной авантюрой. Большинство это понимало.

   С: А как же указ Ельцина о свободе торговли, принятый в конце января 1992 года, — это не либерализация?

   Указ о свободе торговли — конечно же, либерализация экономической деятельности. Однако, увы, он, во-первых, запоздал по времени. Во-вторых, он был ограниченным по сфере действий — только торговля. В-третьих, не прошло и полугода, как этот указ со стороны того же правительства подвергся антилиберальной ревизии.

   Ко времени принятия этого указа в течение уже четырех недель — со 2 января — значительная часть цен была уже свободной. Причем в среднем цены поднялись к концу января в 3,5 раза, значительно обесценив сбережения многих граждан. А действующих частных предпринимателей — фермеров, магазинов, ресторанов, предприятий – к тому времени было совсем немного, всего лишь единицы. Подавляющее большинство экономических субъектов составляли государственные предприятия. Естественно, они воспользовались своим монопольным положением для того, чтобы макисмально завысить цены. Фактически это был удар со стороны государственного сектора по населению и зарождавшемуся частному сектору страны.

   Представьте, что существуют газета «Правда», журналы «Коммунист», «Агитатор», «Блокнот агитатора», а разрешений на создание новых журналов — типа «Сноба» — нет. И вот тут объявляется либерализация цен на существующие журналы. Это свобода? Для кого? В этом заключается одно из принципиальных различий между тем, что делал Гайдар, и тем, что предлагал Явлинский. Для Гайдара главной была свобода ценообразования для государственных предприятий. А для Явлинского — свобода создания частных предприятий.

   С: Почему Явлинский, когда был у власти в 1990-м году, не мог сделать это?

   Пока Россия была частью СССР, это было невозможно. Для принятия самостоятельных решений необходимо было иметь экономический суверенитет. У РСФСР в рамках Советского Союза в 1990 году, когда Явлинский был российским вице-премьером, необходимых рычагов не было. Это, кстати, одна из причин, почему Гайдар отказался от предложения Явлинского войти в российское правительство летом 1990 года.

   И в 1991 году, и ранее на экономических семинарах мы неоднократно обсуждали (естественно, с участием Чубайса и Гайдара), что одним из самых первых шагов нового правительства должно стать валютное отделение России от других республик. То есть введение собственной национальной валюты. И сам Гайдар неоднократно писал, что невозможно проводить реформы в стране с пятнадцатью независимыми центральными банками. Конечно, невозможно. Так что делать в этой ситуации? Попробовать закрыть эти банки, находившиеся в других странах? Это было невозможно. Тогда надо было вводить собственную валюту. И это же многократно обсуждалось задолго до того, как Гайдар стал вице-премьером. И во многих статьях и записках, в материалах, какие мы тогда обсуждали, какие Гайдар и читал и писал, первым пунктом или одним из первых пунктов шло «введение национальной валюты». Потом он стал вице-премьером — и не стал вводить национальную валюту.

   С: Ну Вы же были частью его команды, Вы и другие известные экономисты, почему Вы не обсуждали это с ним?

   Как же не обсуждали? Обсуждали. Только результатов не было. Хорошо помню, как 10 июля 1992 года на правительственной даче в Волынском, на которой под руководством Сергея Васильева ( тогда — руководитель Рабочего центра экономических реформ — Прим. ред.) писалась экономическая программа правительства, шло обсуждение вопросов текущей экономической политики с участием Гайдара. Там была большая экономическая команда, для обсуждения готовившегося документа приехал и Гайдар.

   Пользуясь благоприятной обстановкой, Борис Львин и я пытались убедить Гайдара в необходимости немедленного принятия чрезвычайных мер, чтобы хотя бы немного смягчить наступавшую инфляционную волну: «Егор, что происходит? Почему не делается то, что мы обсуждали? И делается то, что мы осуждали?» Гайдар ответил: «Не волнуйтесь. Все в порядке. Инфляция идет на спад. После июля будет меньше 10 процентов в месяц».

   Ну что можно сказать человеку, который на «черное» повторяет, что это «белое»? Через несколько дней с помощью интриги Гайдар протолкнул на пост руководителя Центробанка В. Геращенко, большую часть жизни занимавшегося спецоперациями в совзагранбанках, проводившего денежную реформу в январе 1991 года, при председательстве в Госбанке СССР которого исчезли валютные резервы СССР. А через месяц Гайдар совместно с В. Геращенко подписал постановление о взаимозачете с дополнительной эмиссией. Тем самым финансовая стабилизация была окончательно похоронена. Инфляция, в августе 1992 года действительно опустившаяся до 9 процентов, в октябре подскочила до 23, в ноябре 1992-го — до 26, в декабре она была равна 25 процентам. Инфляция в конце концов «слизала» и гайдаровское правительство, и самого Гайдара.

   С: А сейчас, спустя годы, Вы понимаете его мотивацию? Почему Гайдар пошел по другому пути?

   Три главных объяснения: компетенция, характер, мировоззрение.

   С: Вам обидно, что реформы не пошли тогда по другому сценарию?

   Обидно?! Не то слово. Такого уникального шанса на создание в нашей стране свободной экономики, демократического государства, свободного общества, который выпал в 1991 году и который был столь бездарно потерян, долго еще не будет.


Вернуться к списку


105062, Москва, Лялин переулок, дом 11-13/1, стр. 3, помещение I, комната 15   Тел. +7(916)624-4375    e-mail: iea@iea.ru

© ИЭА