Союз "Либеральная Хартия"

   Мы будем пользоваться в сегодняшнем разговоре некоторым научным багажом, который был выработан другими науками, в том числе и медициной. Поскольку сегодня мы будем говорить в большой степени об экономики с медицинской точки зрения, то, видимо, появится достаточное количество новых, или выглядящих на первый взгляд новыми, терминов, имеющих медицинское происхождение. Я обязан, как Минздрав, предупредить, что, возможно, некоторая терминология будет не совсем ожиданной для такого рода встреч и обсуждений.

   Итак, болезни. Мы, конечно, прежде всего, будем говорить и большую часть времени посвятим российским болезням, хотя, конечно, многие из тех болезней, которые будут упомянуты, не носят исключительно российского характера. Мы также будем говорить об экономических болезнях, хотя некоторые из этих болезней относятся не только к экономике, что, в общем, понятно с самого начала, и будет тем более видно в дальнейшем.

   Поскольку болезни – это патологии, и мы будем заниматься изучением именно патологий, то, конечно, необходимо иметь некоторое хотя бы рабочее представление о том, что является не патологией, а нормальным развитием. Это отдельное и очень интересное направление, которое, конечно, невозможно обсудить детально в течение нашей сегодняшней встречи, но мы можем сказать рабочее, по крайней мере, в самом первом приближении, определение, что нормальным развитием или естественным развитием, или органическим развитием экономики является то развитие, которое характерно, по крайней мере, для значительного количества пациентов. А отклонения от этой нормы или от этой моды могут быть, кстати говоря, и не патологическими, если они незначительные, а если отклонения существенные, и к тому же оказывают значительное воздействие на поведение самого экономического организма, мы их будем называть патологиями.

   Как и патологии человеческого организма, среди экономических патологий есть разные болезни. Скажем, в человеческом организме есть болезни сердечно-сосудистой системы – некоей параллелью для экономики это будут болезни финансовой системы, поскольку именно финансовая система выполняет функции, похожие или подобные тому, что выполняет система кровообращения для человеческого организма. Есть болезни опорно-двигательного аппарата для человеческого организма. Для экономики такого рода болезни и проблемы носят название структурных проблем. Это тогда, когда те или иные части экономики имеют такие уродливые искажения и требуются структурные реформы или, иными словами, хирургическое вмешательство для исправления либо врожденных, либо приобретенных отклонений. Есть, соответственно, болезни органов пищеварения в человеческом организме, есть соответствующие проблемы с обменом экономических веществ в экономическом организме. Есть болезни органов дыхания в человеческом организме, есть, соответственно, нечто подобное, характерное для экономики. Параллелью, видимо, органам дыхания в экономике будет энергетика, потому что именно она снабжает энергией экономический организм, так же, как органы дыхания кислородом человеческий организм. Естественно, есть большой набор нервных болезней, психических болезней, болезней других органов тела. В общем, для того, чтобы получить некоторое представление, можно заглянуть либо в Медицинскую энциклопедию, либо в Справочник практикующего врача – и, собственно говоря, что для человеческого организма, что для экономического организма, в общем, набор болезней оказывается достаточно похожим. Болезни бывают разные, как я уже говорил, болезни могут быть не то чтобы врожденными, а наследственными, передающимися от прежних эпох, правительств, режимов, а бывают болезни приобретенные. И приобретенными они могут быть разным способом: они могут быть приобретенными в результате инфекций, то есть заражений от других источников соответствующих инфекций; они могут вырабатываться в экономическом организме в результате неправильного образа жизни, неправильного образа действий, развиваться, накапливаться и, соответственно, разрушать организм. Естественно, если у нас есть инфекции, то, соответственно, должен быть и соответствующий иммунитет от такого рода инфекций. А если инфекции постоянно продолжаются, то мы можем говорить и о синдроме иммунодефицита от тех или иных болезней, тем более что они происходят достаточно часто. Для российской экономики таким хорошо известным синдромом иммунодефицита является иммунодефицит от инфекций интервенционизма, распределения, популизма. Несмотря на 70-летнюю, казалось бы, мощную прививку, практическую прививку, тем не менее, и российская экономика, и российские экономические и политические элиты оказываются, как мы видим, сильно подверженными влиянию соответствующих инфекций и с радостью подхватывают соответствующие бациллы, и распространяют их по телу российской экономики.

   Есть много других болезней, патологий, синдромов, и при случае, часть из них мы, конечно, затронем. Но поскольку речь идет о болезнях, то, конечно, в этой части есть, по крайней мере, три основных раздела медицины, которые это изучают, первое – симптоматика, соответственно, наблюдение тех явлений в поведении экономики, отклонений от нормы, затем диагностика и, наконец, рекомендации по лечению, которое может быть как гомеопатическим, так и терапевтическим, так и хирургическим. И поскольку мы подходим к части лечения, то, естественно, возникает вопрос о том, кто занимается этим лечением. В экономике должность докторов носят люди, называющие себя экономистами, и так же, как и среди врачей, экономисты различаются по различным школам, по квалификации и по последствиям тех действий, которые они предпринимают по отношению к экономическому организму, к пациенту. Соответственно, есть специалисты разного уровня подготовки, разного качества знаний, а есть шарлатаны, есть знахари, но, тем не менее, не слишком искушенная публика всех их вместе называет экономистами и иногда удивляется: почему же, вот экономисты же нам советовали. Но как мы знаем из нашей обычной жизни, разные доктора советуют разное лечение, иногда назначают лечение от болезней, которых не существуют, но если, например, требуется просто очень приятно получить работу, если особенно клиент состоятельный, прописываются лекарства иногда, которые не нужны, иногда это делается случайно, иногда специально, в общем, как в жизни.

   Есть хорошо известная школа экономических докторов под названием «школа Прокруста», которые занимаются лечением экономических болезней по принципу: у нас есть один шаблон, и поэтому независимо от того, какой пациент, мы будем его либо растягивать, либо отрубать те или иные органы, полагая, что таким образом мы приближаем пациента к норме, которая даже, может быть, и зафиксирована в некоторых статистических показателях. Я специально об этом сказал, сделав некоторое предуведомление с тем, чтобы, может быть, нам было легче двигаться дальше, чтобы ввести в курс тех проблем, с которыми мы будем общаться немножко более подробно.

   Я хотел бы напомнить, по крайней мере, историю болезни, даже можно сказать, историю болезней российской экономики или того, что потом стало российской экономикой. В конце 80-х – начале 90-х годов, когда массовое общественное внимание было привлечено к состоянию тогда еще советской экономики, которая потом стала, естественно, российской экономикой, пожалуй, достаточно единым мнением, практически консенсусом среди тех, кто именовал себя экономистами, было понимание того, что советская экономика страдает от тяжелых структурных проблем, связанных, прежде всего с абсолютным господством государственной собственности, и с необходимостью развития частной собственности, развития институтов рыночной экономики.

   Поэтому среди тех, кто занимался тогда российской экономикой, практически существовал консенсус по поводу необходимости проведения структурных реформ, то есть осуществления мер по определенному хирургическому вмешательству и изменению структуры собственности, созданию новых институтов, развитию этих институтов. По этому поводу практически все школы были едины. Вот, например, хорошо известная программа «500 дней», подготовленная Григорием Алексеевичем Явлинским и командой его сторонников, посвящена была как раз осуществлению структурных реформ. В то же самое время выяснилось, что советская экономика конца 80-х – начала 90-х годов, кроме тяжелых структурных реформ оказалась с изуродованными органами тела, которые не позволяли экономике развиваться быстро. Как мы помним, тогда темпы экономического развития были отрицательными, и даже тогда, когда они были положительными, в начале 80-х годов, и даже в течение всего послевоенного времени, они были существенно ниже, чем темпы экономического роста в рыночных странах.
   Таким образом, было ясно, что сами структурные особенности советско-российской экономики не позволяют развиваться, то есть, соответственно, двигаться, бежать, по крайней мере, так же быстро, как это делают рыночные экономики. Для этого необходимо было осуществлять так называемые структурные реформы.

   Однако этот блок болезней был отягощен существенными финансовыми проблемами: фискальной несбалансированностью, наличием значительного бюджетного дефицита, как открытой, так и подавленной инфляцией, что требовало соответствующих мер в сфере так называемой макроэкономической или финансовой стабилизации. Можно сказать, это блок сердечно-сосудистых болезней, которые по своему характеру на самом деле препятствовали проведению грамотной хирургической операции с точки зрения структурных реформ, и, кроме того, лечение таких болезней, требовало несопоставимо меньшего времени, чем, например, осуществления структурных реформ. И поэтому целый ряд специалистов в области экономики рекомендовали заняться вопросами обеспечения финансовой сбалансированности. И, наконец, кроме этого, существовала еще проблема отсутствия свободы действий экономических субъектов. То есть, речь шла о необходимости проведения экономической либерализации. Другими словами, та экономика, которую мы имели в 91-м году, не только страдала от структурных реформ, не только страдала от финансовой несбалансированности, но она еще была спелената различными веревками и ограничениями, и такой пациент находился на операционном столе.

   Собственно история после этого хорошо известна: была проведена частично либерализация российской экономики, макроэкономическая стабилизация, которая при прочих равных условиях занимает не больше шести месяцев, заняла как минимум семь лет, даже восемь лет. А структурные реформы, или хирургические реформы, осуществлявшиеся спорадически и очень часто не в том направлении, в котором было необходимо, естественно, не завершены до сих пор. Поэтому та российская экономика, которую мы имеем сейчас, носит в себе элементы не долеченных болезней, которые существуют у нас, по крайней мере, с конца 80-х – начала 90-х годов, но за это время к этим болезням добавились еще некоторые другие.

   Одной из таких болезней – можно использовать различные, как медицинские, так и немедицинские, термины – является нарушение пропорций. В частности, одной из иллюстраций нарушения пропорций является сопоставление важнейших экономических - и не только экономических - показателей между Россией и, скажем, двумя другими странами, с которыми приятно некоторым представителям российской политической элиты сравнивать Россию – это Соединенные Штаты Америки и Китай. Если они по территории более или менее сравнимы, то по населению, валовому внутреннему продукту имеет место существенное отставание, что дает некоторые основания говорить об элементах карликовости. Если же мы сравним с другими странами, то Россия находится сейчас на 11-м месте по размерам ВВП, по паритетам покупательной способности среди стран мира и, конечно, не занимает того места, к которому традиционно привыкли российские политические элиты.

   Другой хорошо известной болезнью, которой так много было посвящено в последнее время и продолжают посвящать очень много людей свой анализ и свои исследования, является болезнь, которая в медицине называется гипогенезия, что происходит от двух греческих слов: «генезис» - развитие, а «гипо» - недостаток. Собственно говоря, недостаток развития, низкие темпы экономического роста, низкие темпы развития в приложении к нашей российской экономике. Валовой внутренний продукт на душу населения в России в процентах к показателю Соединенных Штатов Америки за последние 120 лет, в конце XIX века, а также в некоторые другие периоды составлял чуть выше 40%. Однако в настоящее время он не достигает 24%, то есть, с точки зрения относительных показателей он примерно вдвое ниже, чем то положение, которое занимала Россия в течение длительных периодов времени. Поэтому, базируясь на этих данных, целый ряд докторов от экономики рекомендуют высокие темпы экономического роста, по крайней мере хотя бы для восстановления того положения, которое было исторически. Правда, есть и другие доктора, которые не советуют развиваться быстро, мотивируя это тем, что либо это невозможно, либо это не нужно, либо, более того, отсталость России, в том числе и экономическая отсталость, запрограммирована, так было, так есть и так будет всегда.

   Иной иллюстрацией гипогенезии, а именно отставания в развитии, является изменение места Российской Федерации среди стран Содружества Независимых Государств за последние 6 лет, с 1999- го по 2005 год. В 99-м году по темпам прироста ВВП среди 12-ти стран СНГ Россия занимала 3-е место, в 2000 году – 4-е, в 2001-м – 9-е, в 2002-м – 10-е, в 2003-м немножко приподнялась до 8-го места, зато, наконец, в 2004 году нам удалось сделать то, что никак не удавалось в предшествующие годы – мы наконец-то заняли «почетное» 12-е место среди 12-ти стран СНГ по темпам экономического роста. В 1 квартале 2005 года мы приподнялись с 12-го места на 11-е, я бы сказал, даже не сами приподнялись, нас приподняла Киргизия. В силу хорошо всем известных событий, произошедших в этой стране и приведших к существенному снижению темпов экономического роста, Киргизия заняла последнее место.
Довольно много в последнее время говорилось по поводу того, что у нас происходит в нефтяной отрасли. Есть такие термины, как «голландская болезнь». Это действительно одна из наиболее серьезных болезней, которыми больна сегодня российская экономика. Но голландской болезнью российская экономика болела не всегда. Скажем, в 90-е годы, и даже в самом начале последнего пятилетия, несмотря на наличие нефтяной и газовой отрасли, признаков, или как говорят медики, симптомов, голландской болезни не наблюдалось. И вот то явление, которое наблюдалось, можно было бы назвать органическим развитием как нефтяной отрасли, так и всей российской экономики. После длительного периода спада, который закончился в 1998-99 годах, начался бурный рост добычи нефти, который составил за эти годы более 60%. Естественно, был сопоставимый рост инвестиций, существенно увеличился экспорт нефти и нефтепродуктов из России, здесь увеличение в 2,5 раза. В результате бурного развития нефтяного сектора изменилось довольно существенно положение России на мировых нефтяных рынках. В то время как большую часть 90-х годов удельный вес России в мировой добыче и в мировом экспорте нефти падал, что, собственно говоря, не вызывало никаких возражений у главных производителей и экспортеров нефти из организации экспортеров нефти ОПЕК. А вот как раз с 99-го года начинается бурный рост российских показателей, как абсолютных, так и относительных: в течение целого ряда периода Россия была крупнейшим производителем нефти, в том числе и добывала нефти больше, чем, например, Саудовская Аравия. Ну, естественно, что это далеко не всем нравилось.

   А уже совсем в последние годы, в последние, пожалуй, четыре года мы имеем то, что получило хорошо всем известное название голландской болезни. Болезнь впервые была описана на примере Голландии периода 60-х годов, когда на голландском шельфе Северного моря были открыты месторождения газа и доходы от газа привели к существенному росту валютного курса гульдена, структурным изменениям, перетоку ресурсов из обрабатывающих отраслей промышленности как раз в добычу газа. И поскольку впервые это было описано как раз на примере Голландии, и болезнь получила название голландской. Хотя с того времени уже несколько десятков стран страдали от этой болезни, тем не менее, название пока еще сохраняется.

   Как это происходило у нас. Если до 1998-1999 года стоимость российского экспорта нефти и нефтепродуктов была достаточно скромной, колебалась в пределах от 10 до 15-16 млрд. долларов в год с минимальным показателем в 98-м году чуть больше 10 млрд. долларов, то за последние шесть лет стоимость российского экспорта нефти и нефтепродуктов выросла почти в 6 раз и достигла в прошлом году более чем 58 млрд. долларов. Ни для кого не является секретом, что в этом году эта цифра станет еще больше, если мы учтем еще доходы от продажи. В результате увеличения притока валюты в страну, естественно, происходит сохранение достаточно высоких темпов прироста денежных индикаторов, денежной массы, результатом которых является сохранение, даже ускорение темпов инфляции в последнее время. Потребительские цены в годовом измерении в последние несколько месяцев держатся на уровне 13,6-13,7% годовых, оптовые цены уже в течение года держатся на уровне, превышающем 20% годовых. Это, конечно, в большой степени, хотя и не только, результат голландской болезни.

   Как результат высоких темпов инфляции, происходит быстрое нарастание реального валютного курса, свидетельствующее о повышение издержек ведения бизнеса, издержек производства в российской экономике. После девальвации августа 98-го года, когда реальный валютный курс рубля существенно сократился, дал возможность российской экономике поддержать достаточно высокие темпы экономического роста, происходит бурное повышение реального валютного курса, и в первые четыре месяца этого года, в январе-апреле 2005 года реальный фиктивный валютный курс вышел на показатели, фактически совпадающие с показателями реального фиктивного валютного курса в период с июля 95-го по август 98-го года, период так называемого валютного коридора. Как мы помним, период валютного коридора означал невозможность для подавляющего большинства российских предприятий расширенного воспроизводства, это был период экономической депрессии, вызванной, прежде всего, завышенным курсом национальной валюты, завышенным реальным валютным курсом.
   Мы сейчас достаточно быстро приближаемся к тем параметрам, которые наблюдались в 95-98-м годах.

   Как воздействует реальный валютный курс на изменения структуры экономики? Вы видите, насколько тесно коррелированными оказываются линии реального валютного курса и удельного веса нефтяной и нефтедобывающей промышленности в общем объеме промышленного производства. И это неудивительно, потому что повышение реальных издержек ведения бизнса в стране фактически не оказывает негативного воздействия лишь на несколько отраслей, в цене продукции которых велика доля ренты, получаемой в том числе за счет международного перераспределения ресурсов. Все, или почти все остальные отрасли, прежде всего отрасли обрабатывающей промышленности, в цене продукции которой такой ренты нет, естественно, испытывают сокращение. Поэтому, собственно говоря, каждый успех в повышении реального валютного курса означает соответствующие изменения структуры экономики, структуры промышленного производства в пользу нефтедобычи и против отраслей, которые являются в данном случае обрабатывающими.

   Если говорить о голландской болезни, давать ей какое-то медицинское определение, то я бы сравнил голландскую болезнь с ожирением, опухолью и неврозом одновременно. Поскольку происходит существенный приток иностранной валюты, то, соответственно, она накапливается в экономике, повышает реальный валютный курс и замедляет темпы роста так же, как и ожирение в человеческом организме приводит к замедлению целого ряда жизненных функций.

   Опухоль – тоже достаточно аккуратное описание того, что происходит, по крайней мере, в части экономики, потому что опухоль – это как раз состояние быстрого размножения, быстрого деления клеток, в результате которого эти клетки привлекают огромное количество ресурсов от других органов человеческого организма. При запущенном состоянии такой процесс может вызвать деградацию всего организма и даже летальный исход. Поэтому обычно для лечения опухолей в медицине рекомендуют купирование больных мест, а также их удаление для того, чтобы не заражать остальной организм. Примерно то же самое рекомендуется и в экономике. Такого рода изоляцией в экономике является механизм стабилизационного фонда, который накапливает в своем составе излишние ресурсы, те самые излишние инфицированные клетки экономической опухоли, и не позволяет этим клеткам проникать в остальные органы экономического организма. Если же осуществляются докторами другие действия по разрушению стабилизационного фонда, по проделыванию разнообразных дырочек и даже дырок, и даже больших провалов, и средства стабилизационного фонда, скажем, в виде инвестиций направляются в остальную экономику, это можно сравнить примерно с распространением инфицированных клеток опухоли по всему человеческому организму.

   Кроме этого, у нас есть инфантилизм, как неизбежное следствие голландской болезни, причиной инфантилизма или деградации качества экономической политики является изменение доходной части федерального бюджета, которая за последние 5 лет увеличилась с менее чем 25 млрд. долларов до почти 120 млрд. долларов. В этом году доходная часть федерального бюджета увеличится в еще большей степени, вот сегодня правительство обсуждает изменения в бюджете, в результате которых существенно меняется как доходная, так и расходная часть.

   Увеличение доходной части федерального бюджета, естественно, создает большой букет иллюзий того, что на языке медицины и даже политики называется головокружениями, иногда называется головокружениями от успехов, в том числе даже от тех, которые не являются собственно произведенными. И тогда возникает ощущение, что можно делать все. И более того, независимо от того, что делается, не наступает наказания, в том числе за те ошибки и за те провалы, которые осуществляются в рамках соответствующего осуществления экономической политики.

   Одним из наиболее ярких проявлений падения качества экономической политики является динамика качества экономической политики за последнее время, за четыре последних года. Качество экономической политики последовательно снижается, и стало отрицательным в 2004 году. Другой иллюстрацией снижения качества экономической политики является изменение динамики экспорта капитала из Российской Федерации, другими словами, вложения нефинансовых предприятий и домашних хозяйств в иностранные активы. Оно в последние три года более чем утроились, с 10 до почти 33 млрд. долларов. Предварительные данные по 1 кварталу 2005 года показывают, что в 1 квартале уже экспорт составил 19 млрд. долларов, таким образом, существенно превышая показатели 1 квартала 2004 года. Таким образом, это свидетельствует о продолжающемся и ускоряющемся процессе деградации экономической политики.

   Естественно, замедление темпов экономического роста и структурные изменения вызывают страстное желание что-то сделать по этому поводу, и некоторая часть докторов от экономики рекомендует интенсивное хирургическое вмешательства путем активной государственной структурной политики, путем увеличения налогообложения сырьевых отраслей, в частности, нефтяной отрасли, и использования этих средств для финансирования других отраслей, в том числе и обрабатывающих, при предположении, что такого рода перераспределение средств от одних органов к другим вызовет какие-то положительные последствия.

   Мы видим, как та политика, которая проводилась российскими властями, с особым вкладом в эту политику со стороны Министерства по налогам, Генеральной прокуратуры и Министерства экономического развития, к каким результатам эта политика, это хирургическое вмешательство привело. Среднегодовые темпы добычи нефти действительно сократились с 8,5% до 3,6%, обрабатывающие производства все-таки не выросли, а тоже продолжали снижаться, общие темпы прироста промышленной продукции упали почти вдвое, а темпы прироста ВВП упали на треть. Собственно говоря, видно, что некомпетентное хирургическое вмешательство приводит к замедлению темпов экономического роста и не приводит к существенному улучшению, с какой бы то ни было точки зрения, структуры национальной экономики.

   На фоне этого, на фоне прогрессирующего развития голландской болезни, с которой, как вы хорошо знаете, в настоящее время не происходит лечения, а, наоборот, происходит усугубление болезни, в том числе и в результате повышения цены отсечения в стабилизационном фонде, путем создания так называемого инвестиционного фонда за счет средств стабилизационного фонда, иными словами, происходит распространение инфицированных клеток этой опухоли по всему организму.

   Наряду с этим у нас возникает новая болезнь – болезнь, которая заслужила право именоваться венесуэльской. Ее течение в Венесуэле: до 1957 года, когда добычу нефти в Венесуэле проводили частные компании, американский компании, темпы экономического роста в Венесуэле были самыми высокими в мире, это была страна-рекордсмен по темпам экономического роста, в результате чего Венесуэла к концу 40-50-х годов стала одной из наиболее богатых и развитых стран тогдашнего мира. В конце 50-х годов в стране сложился национально-политический консенсус против эксплуатации национальных богатств Венесуэлы, прежде всего нефти, американскими империалистами и местными олигархами. И поэтому пришедшее к власти в 58-м году правительство занялось национализацией нефтяной отрасли, которая наряду с национализацией металлургии, машиностроения, транспорта, инфраструктуры, некоторых банковских структур заняла практически 20 лет.

   Тогда были созданы плановые комиссии, регулирующие органы, очень активным было государственно- частное партнерство. За эти 20 лет удалось радикально изменить структуру и содержание экономической модели страны Венесуэла: вместо экономической модели, базировавшейся на частных компаниях, появилась государственная монополия PDVSA, нефтяная компания Венесуэлы, а также государственные монополии в других отраслях. После этого валовой внутренний продукт на душу населения в Венесуэле устойчиво снижался, чем он продолжает заниматься и в последнее время в новых условиях.

   В мире, кажется, нет другого столь очевидного примера практически беспрерывного сокращения ВВП на душу населения, как относительно среднемировых показателей, так и в абсолютном измерении: сегодня ВВП на душу населения в Венесуэле на 32% ниже, чем он был в 1957 году по реальной покупательной способности. Достаточно просто попытаться представить, какой, например, была покупательная способность, например, российского населения в 1957 году, вычесть из него 32% и представить, каким мог бы быть ВВП на душу населения и объемы частного потребления в нашей стране в том случае, если бы такая политика проводилась в течение этого времени у нас. У нас она тогда не проводилась, но она после успешного примера Венесуэлы была повторена в ряде других стран, оказавшихся достаточно богатыми нефтяными ресурсами. Эти страны, многие из них, вошли затем в организацию стран-экспортеров нефти ОПЕК. В 60-70-х годах ряд стран национализировали свою промышленность, национализировали инфраструктуру по экспорту и поставкам нефти и нефтепродуктам, и таким образом, им удалось переломить тренд бурного роста их экономик, бурного роста их ВВП на душу населения на прямо противоположный.

   С середины 70-х годов во всех этих странах происходит сокращение ВВП на душу населения, которое продолжается до настоящего времени. Ни одна другая группа стран мира, включая и страны южнее Сахары, не имели такого радикального, такого глубокого сокращения экономического потенциала, как страны ОПЕК, в результате той национализации, в результате того, что мы могли бы назвать венесуэльской болезнью. Вот это общий показатель для десяти стран ОПЕК.

   Собственно говоря, как можно охарактеризовать венесуэльскую болезнь в медицинских терминах? Ее можно охарактеризовать примерно следующим образом: если голландская болезнь – это опухоль, возникшая в результате инфекции извне, просто в силу того, что в той или иной стране наличествует нефтяная промышленность или тесно связанная с ней газовая промышленность, то венесуэльская болезнь – это, собственно говоря, национализация нефтяной промышленности, национализация газовой промышленности. То есть, другими словами, это пересадка опухоли, которая возникла в результате инфекции, в центральную нервную систему, систему, отвечающую за управление экономическим организмом. И, таким образом, в результате этого опухоль охватывает центральную нервную систему и прежде всего головной мозг. Поэтому не случайно, что то, что мы видели в виде сокращения объемов производства, это явный признак дисфункции головного мозга.

   Венесуэльская болезнь оказалась настолько привлекательной, что она все-таки была осуществлена не только в Венесуэле и в других странах ОПЕК, но она оказалась привлекательной настолько, что ее даже попытались и пытаются привить на российской почве. Хорошо известные графики индексов изменения цен некоторых российских нефтяных компаний в 2001-2002 годах при некоторых признаках голландской болезни, но при отсутствии венесуэльской болезни в полном масштабе в нефтяной отрасли.

   Мы видим, что компания, являвшаяся наиболее бурно росшей, которая за 6 лет удвоила объемы добычи, компания «ЮКОС», которая являлась тогда наиболее эффективной, наиболее динамичной, наиболее прозрачной, привлекшей большое количество иностранных специалистов, компания, которая смогла внедрить наиболее современные технологии добычи нефти, естественно, пользовалась закономерным спросом со стороны российских и зарубежных инвесторов, и поэтому цена акций этой компании существенно росла, причем росла с огромным опережением по отношению к российскому индексу, к индексу российской торговой системы.

   По сравнению с ней компании, которые не проводили соответствующую политику, которые являлись существенно менее эффективными, менее прозрачными, с менее эффективным менеджментом, естественно, не пользовались преимуществами внимания со стороны инвесторов, и их цена, как абсолютная, так и относительная, сокращалась. Собственно говоря, это тот самый механизм, который описан практически в любом учебнике экономики, в любом учебнике по инвестициям. Компании, которые осуществляют наиболее бурный рост, которые быстро сокращают издержки, а «ЮКОС» сократил издержки за 6 лет в 6 раз на тонну добытой нефти. Компании, которые являются прозрачными, естественно, привлекают финансовые, экономические, человеческие и иные ресурсы. Наоборот, компании, которые отстают, соответственно, испытывают отток соответствующих ресурсов. Это классический пример для любого учебника по экономике или инвестициям. А вот, как мы хорошо знаем, в 2003 году, когда началась активная фаза венесуэльской болезни, кампания по разгрому компании «ЮКОС», ситуация радикальным образом изменилась. Естественно, видя, что «ЮКОС» находится под ударами властей, инвесторы, как российские, так и зарубежные, постарались, каждый в разное время, покинуть компанию, подверженную атаке, и перевести свои ресурсы в менее эффективные, менее транспарентные, менее прозрачные и менее динамично развивающиеся компании, но находящиеся под политическим прикрытием.

   Таким образом, сработал механизм негативной селекции, то есть как бы естественного отбора наоборот. Таким образом, действия властей способствовали существенному перераспределению средств в пользу менее эффективных экономических субъектов. В последние шесть месяцев нефтедобыча, которая увеличилась практически без перерывов, без пауз в течение 7-10 месяцев до этого, в течение последних 6 месяцев находится в состоянии стагнации. Общий объем инвестиций, по данным прошлого года, упал на 20%. Таким образом, удалось добиться того, чего не удавалось добиться в других условиях.

   Возникает вопрос: можно ли с этим бороться, и если можно бороться, то как? Для того, чтобы понять, какие методы лечения, доктора обычно смотрят на то, как вели себя пациенты в подобных случаях, в подобных ситуациях в другой обстановке и какие факторы способствовали их выздоровлению, а какие факторы способствовали ухудшению. Из примерно 150 стран с рыночной экономикой, которые существовали в течение полстолетия, вероятность удвоения ВВП, то есть поддержания достаточно высоких темпов экономического роста на уровне примерно того, что иногда экономические журналисты называют экономическими чудесами, составляла 7,8, то есть примерно каждый 15-16-ый страны – это был случай удвоения ВВП в течение 10 лет.

   Страны с плановой экономикой, здесь, естественно, прежде всего, взят период с 1950 по 1991 год, демонстрируют существенно более низкую вероятность удвоения ВВП в 2,5 раза – 3,4%. Это означает, что лишь одно десятилетие из 33-х возможных десятилетий, по которым существуют данные для группы стран с плановой экономикой, смогли удвоить ВВП. Следующая группа – страны с переходной экономикой, здесь период, прежде всего для стран Центральной и Восточной Европы с 1989 года, для стран бывшего СССР с 1992 года. Здесь вероятность удвоения ВВП примерно такая же, как для стран с плановой экономикой. Это понятно, потому что для многих этих стран 90-е годы были очень тяжелыми, наблюдался очень тяжелый экономический кризис.

   Вероятность удвоения ВВП для стран-нефтеэкспортеров 18,6%, в 2,5 раза выше, чем даже в среднем для стран с рыночной экономикой. Это говорит о том, что при прочих равных условиях страны, имеющие нефтяные ресурсы, имеют гораздо большие, возможности для высоких темпов экономического роста, чем вообще страны с рыночной экономикой, и тем более страны, не имеющие соответствующих нефтяных ресурсов. То есть в целом страны, обладающие нефтяными ресурсами, находятся в благоприятном положении.

   А вот если мы посмотрим внимательно на то, как распадается вся группа стран-нефтеэкспортеров на три следующие группы, то тогда мы поймем, насколько различаются стратегии поведения и тренды развития этих групп стран. Первую группу составляют страны ОПЕК, 10 стран, после 1973 года. Какие это страны? Это страны, которые национализировали свою нефтяную промышленность,
энергетическую промышленность, национализировали нефтяную инфраструктуру, а также участвуют в регулируемом мировом рынке нефти. В результате вероятность для этих стран удвоения ВВП оказалась практически такой же, как для стран с плановой экономикой в течение почти полувека. Что, впрочем, неудивительно, потому что по своей экономической структуре, и по своей экономической системе эти страны мало чем отличаются от стран с плановой экономикой.

   Следующую группу составляют страны не ОПЕК, развивавшиеся после 1973 года. То есть, это страны, которые не национализировали свою нефтяную промышленность, страны, в которых продолжают существовать и во многих из них продолжают господствовать частные компании в нефтяном секторе.

   Это те страны, которые в результате того, что они вынуждены продавать нефть на мировом рынке, где очень существенно воздействие ОПЕК, международного картеля в области нефти, неизбежно испытывают воздействие этого картеля. В результате этого вероятность удвоения ВВП в этих странах оказалась примерно вчетверо более высокой, чем для стран ОПЕК, и оказалось, что эти страны могут развиваться быстрее. И наконец, последнюю группу стран составляют нефтеэкспортеры до 1973 года. То есть, это те страны, которые не национализировали нефтяную промышленность, это те страны, в которых господствовали частные компании в нефтяной сфере, и это те страны, которые работали в условиях не управляемого из ОПЕК или из какого-либо другого центра рынка нефти и нефтепродуктов. Для этой группы стран отмечена самая высокая вероятность удвоения ВВП, почти 23% - то есть почти каждый четвертый случай, каждое четвертое десятилетие для этой группы стран было десятилетием удвоения ВВП.

   Если же мы хотим максимально замедлить темпы экономического роста, мы также знаем, каким путем пойти – мы можем по пути либо плановой экономики, либо же по пути национализации нефтяной промышленности и участия в управляемом рынке нефти. В любом случае темпы будут минимальными, а вероятность удвоения ВВП также будет минимальной.

   И наконец, предпоследний в этой группе - сравнение среди не вообще всех стран с рыночной экономикой или всех стран с нефтяным сектором, а среди стран, которые наибольшим образом похожи на Россию, стран, которые имеют в течение многих десятилетий, иногда многих столетий, общую историю, имели общую экономическую систему, политическую систему, где живут люди, которые имеют во многих отношениях очень похожие привычки и так далее – это страны, образовавшиеся на территории бывшего Советского Союза: Азербайджан, Казахстан, Россия, Узбекистан. У этих стран практически все общее или очень похожее, у них отлично только одно – у них отлична система организации энергетической отрасли, энергетического комплекса. В Узбекистане нефтяная и газовая промышленность полностью национализированы и находятся в государственной собственности. В России нефтяная промышленность в значительной степени была приватизирована, но не полностью, здесь существуют государственные компании в добыче и государственные компании в транспортировке нефти. Кроме этого, в газовой отрасли существует крупнейшая государственная газовая компания с очень незначительным участием частных производителей газа и также национализированной газораспределительной и газотранспортной системой. Казахстан – страна, которая приватизировала практически весь энергетический сектор, значительную часть которого продала иностранным компаниям. В Казахстане есть одна небольшая государственная компания, но она по размерам несопоставима с тем местом, которое государственный сектор занимает в энергетической отрасли в России. И наконец, Азербайджан – страна, которая полностью приватизировала весь энергетический сектор и практически весь его продала иностранным компаниям.

   Темпы экономического роста, темпы прироста ВВП, приведенные здесь за последние 7 лет, за максимальный период после прекращения экономического спада в конце 90-х годов, говорят о том, что эти данные, эти сопоставления темпов роста являются не случайными, это не то или иное колебание конъюнктуры, не то или иное влияние какой-то особенной ситуации в той или иной стране в течение какого-то отдельного года. Это определенная закономерность, которая наблюдается в течение максимального периода, по которому есть соответствующие данные. И таким образом, совершенно ясно, какой подход, какое лечение следовало бы применять в зависимости от того, какие цели стоят перед экономическим консилиумом, занимающимся лечением той или иной экономики с нефтяным сектором. Если нам необходимо обеспечить минимальные темпы экономического роста, конечно, нужно идти по пути Узбекистана. Если же мы хотим максимальные темпы экономического роста, тогда у нас есть другие варианты.

   И, собственно говоря, тут сведены в некоторый список пусть не все средства для лечения, не все лекарства для голландской и венесуэльской болезни, но достаточно важные – те лекарства, которые оказались достаточно эффективными в других странах и которые в случае применения в России, тогда, когда они применялись в России, давали схожие результаты. Это создание стабилизационного фонда, использование его средств исключительно за пределами страны, приватизация нефтяной и газовой отрасли, снятие всех ограничений для иностранных инвестиций в топливно-энергетическом секторе, снятие ограничений для инвестиций в транспортную инфраструктуру ТЭКа – трубопроводы, форты, электрические сети, продажа энергетических активов иностранным инвесторам и, естественно, в той степени, в какой это возможно, ограничение и ликвидация монополии ОПЕК на энергетических рынках. Конечно, это не полный список лекарств, но, по крайней мере, некоторые.

   Недавно я как раз читал материал о том, что происходит в Венесуэле. Как вы хорошо знаете, там очень патриотическое правительство занимается также усилением контроля над тем небольшим количеством иностранных компаний, которые там еще продолжают работать. Там также повышаются налоговые ставки, ограничиваются лицензии для добычи нефти. И когда венесуэльские бизнесмены в очередной раз пожаловались венесуэльским властям, что они душат бизнес в Венесуэле, то венесуэльские власти ответили: ну что вы, вы посмотрите, мы же не делаем так, как делают в России, мы же не национализируем вас. Поэтому, возможно, то, что называется сейчас венесуэльской болезнью, может быть названо и другим именем.

   Но если говорить действительно о той болезни, с которой мы сталкиваемся в очень больших масштабах, то это состояние, наверное, лучше было бы называть термином «анестезия». Причем я хотел бы обратить ваше внимание на то, что анестезия бывает двух типов: бывает анестезия естественного или полуестественного характера и бывает искусственная анестезия. Искусственная анестезия создается специально во время проведения операции, а естественная как бы вытекает. Что это такое? Анестезия – это потеря чувствительности, это состояние, возникающее в результате прекращения проводимости раздражений чувствительными нервами на пути с периферии к центру, к коре головного мозга. Очень многое из того, что происходит в нашей экономике, да, впрочем, и не только в российской, носит явные признаки анестезии – потери чувствительности к тому, что действительно происходит в стране, к разным событиям, и отсутствие каких-либо естественных реакций организма, естественным желанием и намерений которых было бы, по крайней мере, выживание. Мы видим, как по целому ряду случаев, будь то случай с «ЮКОСом» или с энергореформой, или с какими-то другими вещами, постоянная посылка сигналов о том, что так делать не следует, потому что организму от этого плохо, тем не менее, эти сигналы не воспринимаются, и складывается впечатление, что нет никакой реакции.

   И вот такое состояние, с одной стороны, естественной анестезии усугубляется довольно бурным развитием искусственной анестезии, в применении к нашей ситуации можно говорить о том, что те нервные окончания, те рецепторы, в виде ли политических партий, независимых депутатов, независимых средств массовой информации, подвергаются хирургическому удалению или погашению различными способами. Таким образом, количество нервных рецепторов, которые продолжают работать в экономике и обществе, резко сокращается, а организм теряет чувствительность к тем раздражениям, которые существуют в нашей жизни. Естественно, в этом случае резко повышаются риски для всего организма, потому что организм не чувствует, не видит, где существует опасность и какие шаги даже более крупного масштаба ни в коем случае нельзя осуществлять.

   Но анестезия – это лишь один элемент довольно большого и сложного комплекса болезней, которыми больна наша экономика. Если же мы в целом попытались охарактеризовать весь этот комплекс болезней, хотя, может быть, не в целом, а центральная болезнь, я бы назвал ее наркоманией. И для того, чтобы не придумывать за науку то, что уже она остановила, я, с вашего позволения, зачитал бы несколько определений, характеристик той болезни из Медицинской энциклопедии: «Наркомания – это заболевание, возникающее в результате злоупотребления наркотиками, в данном случае наркотически действующими веществами. Наркомания проявляется в постоянной потребности в приеме этих веществ, так как психическое и физическое состояние заболевшего зависит от того, принял ли он необходимый ему препарат. Наркомания ведет к грубому нарушению жизнедеятельности организма и социальной деградации. Это хроническая болезнь.

   Причиной болезни является способность наркотических веществ вызывают состояние опьянения,сопровождающееся ощущением полного физического и психического комфорта и благополучия.

   Стремление к опьянению не встречает у пациента, больного наркоманией, внутреннего сопротивления. Она развивается быстро и сопровождается поглощением все больших и больших доз наркотических веществ, течение болезни в этих случаях очень тяжелое, и заканчивается она достаточно часто катастрофически. Наркомания начинается с повторных приемов наркотиков вследствие желания вновь и вновь испытать ощущения, вызываемые наркотическим опьянением. Без приема наркотика человек испытывает неудовлетворенность, ему чего-то не хватает, успокоение и довольство приносит только очередной прием наркотика. Так формируется пристрастие к наркотику, пристрастие болезненное, поскольку оно не отражает естественную для организма потребность и постепенно подавляет и вытесняет естественное влечение. По мере употребления действие наркотика слабеет, и больной для достижения прежнего эффекта вынужден увеличивать дозу наркотических веществ. Постепенно интенсивность ощущений неотвратимо падает, опьянение становится приятно скорее потому, что неприятно состояние трезвости.

   Больной беспокоен, напряжен, не в силах на чем-то сосредоточиться, отвлечься от мыслей о наркотике. В этом случае наркомания сопровождается раздражительностью, подавленным состоянием, неспособностью сосредоточиться, появляются признаки нарушения физического состояния. Для удовлетворения своего влечения наркоман способен на унижение, обман, предательство, воровство и насилие. Если наркотик не поступает в организм в течение короткого времени, развивается так называемый абстинентный синдром — тягостное состояние, сопровождающееся тяжелыми психическими и физическими расстройствами, в ряде случаев опасное для жизни. В абстинентном периоде могут возникнуть судорожные припадки и острый психоз с нарушением сознания, наплывом галлюцинаций и бредом. Нарушаются функции всех систем организма. Повышается кровяное давление, резко учащается сердцебиение. Мышцы напряжены, бывают сильные мышечные боли, мышечные дрожания, подергивания и судороги.

   По мере развития болезни наступает глубокое истощение организма, падает переносимость наркотика, прежние дозы вызывают тяжелое отравление, поэтому больной употребляет половину дозы и даже меньше. Новая доза лишь несколько выравнивает состояние, не давая уже ни бодрости, ни веселья. Без наркотика состояние слабости столь сильное, что больной может погибнуть. Психическое истощение определяет глубокие расстройства эмоциональной сферы, у больных развивается депрессия. Ослабление организма способствует развитию инфекционных заболеваний, наркоман в опьянении легко становится жертвой несчастного случая. велики социальные потери в связи с наркоманией. Заболевший быстро утрачивает интерес к тому, что не связано с наркотизацией, а затем теряет силы, необходимые для организованной жизни и работы. Нравственное падение наркомана начинается с вынужденных противозаконных действий для приобретения или присвоения наркотика, а затем, по мере утраты способности зарабатывать деньги честным путем, приводит к противозаконным способам получения наркотических средств. Наступающая волевая, психическая слабость, а при некоторых формах наркомании и снижение интеллекта ускоряют нравственную и социальную деградацию. Среда, в которую входит наркоман или которую он активно формирует, снижает уровень нравственности, повышает преступность. Время от времени наступают приступа не спровоцированной агрессии, вызывающие стойкое отторжение окружающих.

   Лечение. Собственно, после того, как мы немного поговорили о симптомах и диагнозе, конечно, надо хотя бы немного поговорить о лечении. Лечение наркомании, как мы все хорошо знаем, очень тяжелое, длительное и, честно говоря, не всегда гарантирует успех. Оно требует, по крайней мере, несколько месяцев, но это по отношению к человеку, видимо, в случае с экономикой требуется более значительное время. За это длительное время наркоман привыкает обходиться без наркотических средств и отвыкает от привычной для него среды, в которой формировалась его наркотизация. Для обеспечения эффекта лечения необходимо сменить круг общения и заняться полезным трудом. Иногда требуются смена работы или жительства, переезд в другую местность. Обострение болезненного состояния возможно спустя некоторое время после лечения. Новые приступы болезни начинаются после приема того же наркотика или алкоголя, пробуждающего прежнее влечение. Чем раньше обратится больной к врачу, тем легче и короче будет необходимое повторное лечение. От себя я добавлю: чем раньше больной обратится к специалисту-врачу, который понимает, как лечить эту болезнь, тем лучше.

   Хотел бы завершить первую часть словами о том, что группа болезней, которыми сегодня больна российская экономика, эти болезни являются очень тяжелыми, их лечение, к сожалению, не может быть простым, это лечение потребует, к большому сожалению, длительного времени и больших усилий от всего российского общества.

Вернуться к списку